От пожара до пожара
May. 19th, 2011 12:16 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
zverozyabКто слышал о летних пожарах 2010-ого года — тот слышал и про пожар в заповеднике Денежкин Камень в Свердловской области.
Пожар закончился, в Свердловской области начались пожары нового сезона, но и прошлогодняя история все еще не закончена.
Бывший замдиректора заповедника под судом по обвинению в халатности, суд все еще тянется.
Пожарные обвиняют директора в неподготовленности к новому пожароопасному периоду.
Региональная пресса полна статей на тему «Заповедники опять не готовы к пожарам», представители прокуратуры выступают по телевидению на ту же тему.
Спикер Североуральской городской Думы грозит директору заповедника рассмотрением вопроса о несоответствии должности.
Что думают об этом в заповеднике — по телевизору особо не слышно (единственный репортаж РТР — по ссылке).
Попробуем услышать подробности по скайпу.
Анна Квашнина![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
akvaanna: директор заповедника "Денежкин Камень", биолог, специалист по ГИС
Вячеслав Постников: в заповеднике — с декабря 2009-ого года, инспектор охраны, затем — старший инспектор. С января 2011-ого — заместитель директора по охране заповедника.
Курсивом выделены мои ремарки.
Звоню.
Давай немного об охране: если где-то загорелось — когда вы об этом узнаете? В худшем случае?
АК: Наверно, в пределах суток — но это на средней части территории. Территория немаленькая и довольно гористая, она не обозревается с одного места. Чтобы все увидеть — надо находиться на восьми местах сразу, подняться на восемь гор.
От вашей базы эти точки примерно на каком расстоянии?
АК: Тридцатник, примерно. То есть туда надо приехать и подняться… вовремя к тому же. Или восемь человек должны на этих восьми точках сидеть постоянно.
У вас пересеченка, горы, тайга — черт ногу сломит. На пожарной машине, допустим — какой процент территории достижим?
АК: Я раза четыре уже на этот вопрос отвечала уже, тебе повезло! Я Росприроднадзору специально посчитала: «процент охвата территории с дорог». Я — человек дотошный, полезла в ГИСы, сделала анализ.
Три процента территории можно тушить с пожарной машины. Считала, что мы с машины два рукава в стороны раскидываем, с дороги — и вот эту зону посчитала.
Ты писала в блоге, что вам необходимо заключать с пожарными договоры на тушение. У меня вот нет с ними договора, но если загорится мой дом — они приедут меня тушить. Чем вы хуже?
АК: Они работают, когда создается угроза населенным пунктам. И в прошлом году это сработало: они работали не шатко, не валко до тех пор, пока пожар не стал угрожать поселкам… Вот тут все и забегали.
То есть это договор на работу, которую они делать не обязаны. Значит, они могут заключить с вами договор, а могут и не заключить, правильно?
АК: Ну да, конечно. Они и не заключают.
ВП: Пожарные не стали с нами договор заключать, сказали — не их компетенция, они не занимаются тушением лесных пожаров.
АК: Им, скорее всего, господин Шойгу дал установку на такие вещи не идти.
Не подставляться?
ВП: Говорили, что если у них в министерстве узнают, что кто-то заключил договор на тушение лесного пожара — они получат по полной программе.
АК: Наш 15-ый отряд федеральной пожарной службы нам отказал, он у нас один здесь, районный. А больше пожарных здесь нет.
Висимскому заповеднику тоже отказали… не помню, какая часть — они стоят в Кировграде.
Есть еще ВДПО — это добровольные пожарные. С ними мы заключили договор. Там целых пять человек и пять ранцевых опрыскивателей. Это даже не смешно. У них есть лицензия на тушение, они — профи… Но техническое оснащение минимальное, и их мало…
С нами заключают договоры всякие ДРСУ, ЖБИ — у них есть люди, у них есть техника…
ВП: Если одновременно будет пожар и у нас, и на территории области — у нас всю технику заберут, мы останемся с этими бумажками-договорами…
АК: Авиаторы нам так и сказали: мы к вам поедем, только если у нас не будет работы вокруг. Но если загоримся мы — значит вокруг полыхает уж всяко, и вся техника будет занята.
Зато пинать нас будут в первую очередь, потому что мы «федералы» и бельмо на глазу.
Когда начальника нашего 15-ого пожарного отряда в лоб спросили: «И что, вам теперь не звонить, если у нас что случится?» — он знаешь, что сказал? «Звоните, телефон все стерпит!»
То есть без угрозы населенному пункту на ваш вызов вы получите отказ?
АК: А вот не знаю. Он дал нам понять, что не приедет, но… не знаю.
На самом-то деле — они мне меньше всех нужны, и от них у меня больше всего проблем.
Я их боюсь, честно говоря: все, что угодно — только не они. Будь моя воля — я б их вообще сюда не пустила… Но так говорить нельзя: меня сразу обвинят в том, что я ничего не делаю, что у меня пожар… Но мое персональное желание — на километр их не подпускать. Идиотичнее их никто себя на пожаре не вел…
Это тот отряд, который ехать в лес отказывался, чтобы машину не поцарапать?
АК: Ну да. Они не приезжали, они врали, они ловили рыбу сетями на Шегультане, в заповеднике, лаялись постоянно… Я мало к кому так отношусь плохо, но тут…
Там есть хорошие ребята в отряде, но немного. И обстановка там ужасная… Да и испорченные отношения с МЧС — это во многом благодаря им.
Подходя к пожарам… Несколько раз заповедник горел ведь, да?
АК: Нет, один раз только — в 38-ом году.
И был один-единственный пожар в верховьи реки Быстрая, от туристов, быстро потушили, на очень небольшой территории. В 99-ом, ноль целых ноль десятых гектара горело… И все.
Мы горим раз в семьдесят лет.
Нас жгут, нам жгут избушки — раз в два года примерно. У нас сгорело двенадцать изб, представляешь, с 92-ого года.
Вокруг сгоревшей избушки малина зеленая стоит, а от избушки — аккуратный черный квадрат. Рядом с избушкой не загорается ничего.
Вокруг — горит постоянно: все время горят Припышминские боры , Виксимский уже десять лет как почти каждый год горит — а мы не горим.
Потому, может, так сильно и горели, что много накопилось «горючки» — валежник, ветки… Да еще курумы и то, что у нас почвы нету — тоже роль сыграло: по курумникам огонь быстро распространяется.
Отчего загорелось, как ты думаешь?
АК: Я лично думаю — поджог.
А у официальных экспертов причины нет. Они сделали три варианта, но сказали, что установить причину невозможно.
Второй вариант, кроме поджога, как ни смешно — это могла быть молния. Начало горения было не у тропы, а довольно далеко от нее, метров двадцать-тридцать. Окурок так не кинешь и ходить туда незачем.
Погоды какие тогда у вас были?
АК: Была гроза, по-моему 13-ого или 14-ого числа, нашли мы ее.
Я видел запись, где ты руками вскрывала вроде бы грунт чуть не на полметра, а это не грунт, а моховая подушка…
АК: Ну да, там ничего нету. Воздух и топливо.
Что делают в средней полосе России? Берут трактор, почву взрывают-вскапывают и в этом месте пожар держат, не дают опашку перескочить.
У нас пахать нечего, у нас почвы нет. Все, что у нас растет — растет на средне- и крупноглыбовом курумнике, на каменистой россыпи. Лес, мох — а под ним камни. Маленькие — это размером со стул, большие — ну… с машину. И это надо пахать.
Самое оптимальное — это связка из ИМР, инженерной машины разграждения — это такой танк с клешней, он просто перед собой лес раздвигает, идет, на него стволы сыплются, а он все это разгребает… За ним — бульдозер Caterpillar, он за ИМРом завалы расчищает.
Такая связка еще как-то может ехать. И только за такой связкой может идти пожарная машина.
Сколько в день таким образом можно пройти?
АК: Километра три. Так мы этим летом и работали, но с большими перерывами: то ИМР ломался, то трактор…
Тут вообще только жечь надо, навстречу фронту. Пожарные огонь поливают… ну никакого смысла в этом нет. Это ж классика! Нужно отступать метров двести от фронта огня, прорезать минполосу-опашку, от нее жечь навстречу. Все.
У нас какие главные ошибки были, которые как раз надо было анализировать? Резали по пожару, прямо перед фронтом.
А огонь успевал проскочить, пока вы пахали?
АК: Ну да! Мы опять режем — он опять проходит.
Мы смогли остановить его только там, где отожгли навстречу. Хорошо, что УРПСОшники к нам приехали…
УРПСО — это региональный поисково-спасательный отряд, я про них в блоге писала…
Это тоже МЧС, но это совсем другое МЧС. Они в Кургане тушили — там научились жечь… и они работали. Они не «строились», они просто пахали — ночью, вечером, утром пахали…Они знали, что они делают, они смотрели карты…
ВП: Это была единственная автономная бригада, их не надо было ни кормить, ни чего еще — у них все было с собой. Они действительно навыками обладают. И поэтому они вменяемые. У них не только руки-ноги. Они слушали, они спрашивали, обсуждали.
Они, в принципе, больше нас слушали, чем то руководство, которое бегало по утрам вприсядку…
АК: У МЧСников было мероприятие — в девять утра у них было построение.
Подъем, завтрак, построение, развод. Они начинали тушить часов в одиннадцать, когда наоборот, нужно заканчивать — поднимается ветер и нужно «ховаться под диваны», что называется.
Собственно, весь этот фронт, который к Денежкиному шел — мы именно с УРПСО отбили.
Если б там работали МЧСники — мы бы и Денежкин упустили.
Тут еще один момент… Пожар возник в срединной части заповедника, и вместо чтоб его локализовать —пожарные стали отсекать его от областных земель.
Для них задачей номер один было не пропустить его в область. Пожар полз по заповеднику на юг, шел вдоль заповедника и набирал силу. И когда он набрал силу — его уже никакая королевская рать не могла утихомирить.
Если бы был некий мозг, который начхал бы на то, что есть областные, федеральные земли… С этим пожаром надо было принципиально иначе работать — его надо было отсекать с юга, внутри заповедника, и отжигать со стороны лесхоза — он бы не ушел никуда.
Я видел пару роликов в сети, где ваши ребята, да и ты тоже, вениками тушите…
АК: Это мы ждали вертолет и машину.
Все это охлестывание не имеет смысла, если к тебе сейчас не подъедет машина.
До воды там недалеко было, метров триста. В ранец помещается 20 литров, но грузишь обычно литров пятнадцать, иначе просто тяжело…
Были еще более абсурдные ситуации: я бегала к ребятам с бутылками-«полторашками». В крышке дырку делаешь — и льешь.
Тут связка такая: один идет с ветками, хлещет, за ним другой дотушивает. Ветками хлещешь, останавливаешь движение огня. Это как раз был самый стремный момент, он длился несколько дней, когда пожар подходил к Шарпу. Мы держали до машины.
Нам говорят «сейчас машина будет, ждите!» — мы сбиваем огонь… Нам нужно было не дать пожару перескочить через дорогу.
Какие-то у нас были моменты, когда бульдозер не успевал подходить — мы с УРПСОшниками руками разбирали этот мох…
Ясно, как тушить не надо. А как надо?
АК: Жечь навстречу.
ВП: Только надо, чтобы человек взял на себя ответственность отпустить пожар до того места, где его можно локализовать.
АК: Нужно очень хорошо понимать географию территории, ее природные особенности, хорошо разведать — и жечь.
Да там много чего надо понимать — и рельеф, и лес… Сосняк, например, по-другому горит, чем темнохвойка — такие вещи надо знать и понимать.
ВП: Повторю — надо решиться взять на себя ответственность.
Если горит квадрат километр на километр — не тушить его по периметру, а опахать территорию полтора на полтора, приготовиться. Там уже собрать технику, отжигать и ждать, чтобы пожар выгорел внутри. Бурелом, например — не нужно его тушить, надо, чтоб он сгорел внутри…
Это самое эффективное.
Иначе только зря убивать людей, ползать в горы, как тут было — 800 метров в гору с рюкзаком, два ведра воды с собой. Естественно — пару раз туда сбегают, и все.
Война по всем правилам, со стратегией и тактикой получается…
АК: Даже больше того, потому что ты воюешь с территорией. Понимать территорию сложнее.
Пожар у вас начался 15-ого июля. А когда у вас появились силы МЧС?
АК: Пожарные — через сутки, а региональные МЧС — 22-ого. Базировались на территории заповедника, на границе… на Шегультане.
Представляешь себе Североуральск? Сто тысяч населения, меньше даже. Шахтерский город, бокситовый рудник, производства никакого нет. Больница, школ штук десять, Дом культуры, вокзал…
И сто пятьдесят человек сюда приезжают, не обеспеченных вообще ни чем.
То есть мы для них в Североуральске должны найти сто матрасов, мы их должны всех накормить… Даже не администрация города, а мы.
Мы в пионерлагерях, в доме престарелых собирали одеяла, матрасы… Или, например, ГСМ: они нагнали штук десять пожарных машин, и счет ГСМ пошел на тонны. Или — звонят: «нам нужно срочно тридцать литров танкового масла!». Или сварочный аппарат. В двенадцать ночи они звонили — «нужны раскладушки и одеяла!»
И вот мы все это делали из ничего.
Я ж думала — МЧС приедет, мы просто им заплатим большие деньги — и все. Ну, покажем им: «вот это гора Чурок, вот речка, вот еще что-то»… Ни хрена.
Всех накормить — мы заключили договор со столовой, а сперва просто покупали еду, притащили туда полевую кухню, в лагере устроили всякие продуктовые палатки…
Санэпидстанция еще сразу же приехала туда! Хорошо, что у нас там была куча бутылок с газированной водой — первое, что их заинтересовало: «а что они пьют?»
К нам приехала волонтером потрясающая девочка, Полина.
И вот эта Полина привезла с собой 150 тысяч, просто в кармане. Молоденькая девочка, накопила на квартиру.
Прискакала из Екатринбурга: «Чем могу помочь? У меня бизнес, я в Екатеринбурге шью занавески…»
Тут свалились на нас эти сто пятьдесят человек, денег на счету нет, а их быстро надо накормить.
Она выкладывает эти свои сто пятьдесят тысяч.
Девчонка, одна. Она не Ходорковский, не «новый русский» — она занавески шьет. Худенькая такая, красавица… это был ангел во плоти.
И вот первые несколько дней региональные части МЧС кормила девочка Полина.
Мы не смогли бы без нее их накормить, никак. Не было у нас денег.
Да даже если бы и были деньги — мы не смогли бы. У нас не было специального фонда «на кормление МЧС».
К нам пришли в результате деньги, восемь миллионов, но пришли они позже, а в долг никто работать не хочет.
В каком-нибудь Спитаке разрушенном они тоже всех трясли бы, что им нужны подушки и одеяла? Как они работают в других ситуациях? Не знаю…
Подозреваю — в этом году то же самое будет. Вряд ли что-то изменится. Тылового обеспечения, как оказалось — нету.
А что с авиацией?
АК: Понимаешь… сертификат на тушение лесных — именно лесных — пожаров есть только у Авиалесохраны. www.aviales.ru
Но у них численность — смешная: 100 человек на таежную Свердловскую область.
ВП: Договор у нас с ними есть. Когда возникнет пожар… и если они к нам прилетят — то им проплатят.
С техникой что у них?
АК: Вертолет они на базе арендуют. В Авиалесоохране — только люди.
ВП: Договор с авиабазой на предоставление вертолета десантникам должны заключить мы.
АК: Вообще Авиалесоохрана раньше была большая служба, ее просто похерили, простите. Страна ее похерила. Вот это и были те профессионалы, которые должны были тушить лесные пожары.
Помнишь, ты спрашивал — куда звонить, если что? Вот раньше надо было звонить именно им.
Самое печальное, что даже если они сейчас введут штат не сто человек, а триста — они двести человек не сделают. Специалисты же нужны. Иначе получат таких же, как работают в МЧС: там же работает совершенно безбашенная молодежь, те же, кто в милиции… «Мясо» это называется.
ВП: Наличие формы и работа в структуре еще не значит, что ты специалист.
АК: Их отправят ранцевыми тушить — они по ранцу слили и пошли спать. Им пофиг абсолютно — пойдет пожар, не пойдет и что там дальше будет. Все равно в два часа заберут на обед.
А есть все же смысл от пожарных самолетов и вертолетов?
АК: Никакого, на мой взгляд. Смотри: вертолет, один штука, три тонны воды, сорок-пятьдесят минут ему на заправку, вылил, улетел, час его нет, прилетел, вылил…
Он делает шесть-восемь сбросов за день. И что?!
Мне кажется — это нецелесообразно. Это руками лучше делать. Если ты можешь, конечно, вертолетов штук тридцать нагнать, тогда…
ВП: Ну, если вертолет будет зависать при сбросе, как было в Полевском — он будет тушить. Но когда он пролетает над лесом — а зависать он не может, у них техника безопасности — происходит распыление, мельче, чем утренняя роса.
Плюс к тому он воду должен бросать не в пожар, а на кромку, метров за двадцать до фронта. Если сбрасывает в огонь — один пар долетает.
АК: Вертолет — он знаешь, для чего нужен? Чтобы хотя бы раз в два дня сделать облет, разведать ситуацию. Чтобы смотреть и сверху, и снизу. Это важно.
Я, кстати, в ближайшее время собираюсь получить корочки «руководитель тушения пожара».
Конечно, по-правильному если — то каждое утро руководитель тушения пожара должен сделать облет… Это ж все уже придумано, и не нами.
Как следует готовиться к лету? Чего требуют от вас и что, по-вашему, следует делать?
АК: От нас… хотят всего и сразу. И все разное.
Москва пишет телеграмму за телеграммой, чтоб мы заключали договоры с пожарными и прочие договоры. Самое оптимальное, наверно — это иметь некую мобилизационную группу. Нам не нужно содержать бульдозер у себя. Он нам понадобится раз в семьдесят лет. Но нужна такая возможность — чтобы нам его быстро дали.
Что еще? Мотопомпы купили такие, которые можно вдвоем унести — это принципиально. Ранцы… Ранцы, вообще, конечно — дурацкая вещь. Самое важное в подготовке, мне кажется — это своих научить и со всеми договориться, больше ничего не надо.
Ну научишь своих — что они, вениками будут тушить, как в прошлом году?
АК: Для них важнее понять природу этого пожара, понять территорию — это гораздо важнее. Ну и как можно раньше заметить.
Ты говоришь — будут «квадрики»?
АК: Будут, два будет. Восемь колес!
Будет прицеп с бочкой на 500 литров, две мотопомпы заказали, которые можно на «квадриках» возить… «Квадры», которые к нам приезжали из Екатеринбурга — тоже были с тележками…
«Квадрики» эти — как маленькие тараканчики такие…
У нас застряли две пожарные машины в завале… Они ж приезжают без гаечных ключей, без тросов, без бензопил…Зато красивая красная машина.
Они поехали что-то тушить — и их засыпало стволами спереди-сзади. Они б там сгорели, если б не «квадры»: они завелись, туда — с бензопилами, вжик-вжик-вжик — машины выехали.
Разведку пожара осуществляли, полный кузов этих пластиковых бутылок с водой набирали — и ездили окарауливать, дотушивать…
Как организационо устроено тушение пожара?
АК: В лесхозе считается крупный пожар – если он охватил больше 25 гектар. В первый день нашего пожара, к вечеру – у нас горело 40 га. Началось с 12 га.
И как только дошло до сорока гектар – начались звонки мне и Татьяне Ивановне – она тогда меня замещала: ей глава адмнистрации и лесхоз, и пожарная часть тоже кричали – «ни в коем случае не говорите никому, что у вас больше 25 га горит!», потому что с этого момента начинается «крупный лесной пожар»
Ну и чем это опасно или неприятно администрации и пожарным?
АК: Тогда им действовать надо. До 25 га горит – заповедник мучается сам, более 25 га горит – администрация должна вмешаться.
В заповеднике ЧС (чрезвычайная ситуация) объявляется с момента пожара, приказом директора.
В районе ЧС объявляет глава администрации.
А ему ее объявлять очень не хочется, мы это уже проходили однажды.
ЧС в районе – это значит, что потом мэра будут потом всяко пинать, разбирать, когда ЧС кончится… Естественно, ему этого не хочется. Поэтому ЧС ему объявлять тоже очень не хочется.
Когда у нас потерялись девчонки – он должен был объявить ЧС. Они у нас потерялись в пятницу вечером, в субботу утром мы сообщили об этом в МЧС. Глава администрации обязан был объявить ЧС в тот самый момент. Издается приказ, создается комиссия, начинает работать штаб по чрезвычайной ситуации, который начинает командовать, как на войне.
В тот раз ЧС объявили во вторник, через четыре дня после того, как девочки потерялись! Причем только после того, как я практически шантажировала главу администрации. Он кричал мне «вы почему не командуете, там МЧС приехало!»… Ну что, с ума сдурели – как я могу командовать МЧС?!
И при пожаре то же самое, должна создаваться КЧС – комиссия по чрезвычайной ситуации.
В ней сидит не один директор заповедника, который ищет танковое масло и подушки, а какие-то шишки районные, имеющие административный ресурс.
Чтобы член комиссии мог позвонить директору базы и сказать: «Мне необходимо вот это и вон то», позвонить в больницу и сказать: «Мне нужен врач в лагере МЧС».
А бегает директор заповедника — «пожалуйста, выделите нам врача», потому что в таком лагере должен быть врач…
«Пожарные деньги» должны к нам очень быстро приходить — а они не приходят. Это проблема.
Проблемы возникают в точке пересечения юрисдикций: на областных землях я ничего не могу сделать. И вот тут в руководстве пожаром нужен кто-то из правительства области, а лучше — кто-то, стоящий выше областного уровня, надрегиональный руководитель, чтобы не было разницы — лесхоз, заповедник. Вот есть пожар, его нужно остановить, а все остальное — не важно.
Но этого нет. И не будет.
Что-то там делается, шевелится, вроде, но то, что я вижу — это раздача ответственности и прикрывание задниц. Все занимаются прикрыванием задниц.
Ну… в общем-то оно правильно, понятно по-человечески. Даже не вызывает раздражения.
Раздражение вызывает то, что кроме этого прикрывания не происходит ничего.
Вот это страшно.
Что сейчас происходит, после пожара?
ВП: Сейчас такой интересный вопрос есть — вывоз и продажа леса, который остался после пожаров… Уже написали, что благодаря поправкам в закон, которые они внесли, можно реализовывать лес, который упал во время пожаров… И в область уже поступило четыре миллиона рублей
А сейчас они и нам письма кидают, что нам тоже надо вывезти лес и реализовать его.
АК: Давят очень сильно, но, к счастью, это запрещено однозначно.
Тут два момента: во-первых, можно выиграть достаточно неплохие деньги на разбор этих завалов, а затем еще и продать этот лес.
Но такое давление сейчас идет на эту тему, что иногда даже создается впечатление, что виновников пожара надо искать среди тех, кому это выгодно.
ВП: На тендерах на расчистку леса самые дорогие участки — те, где есть подъезд к лесу… А у нас горело в основном там, где есть единственный, фактически, подъезд.
АК: Но мы, все-таки, «федералы» и у нас достаточно жесткое положение, мы в наш департамент в Москву направили свои возражения на эту тему…
А кто давит-то, откуда вам идут эти предложения?
АК: МЧС
ВП: Они ссылаются на то, что валежник в лесу — это пороховая бочка.
АК: У меня три официальных письма от них на эту тему: «Срочно реализовать лес». Два письма от начальника местного отряда и одно — от Заленского, начальника МЧС области
ВП: Такое ощущение, что вся реализация леса идет под крышей МЧС…
АК: Не знаю, но официальные письма у нас пока только от них.
А расчистка будет страшна не тем, что они уберут этот лес, а тем, что расчистка — это дороги, они же все в дребезги разнесут.
Да и убирать его, вообще-то, не нужно, этот лес — он там нужен. Он там гниет, органика там всякая. У нас ведь вся территория завалена, это нормальный процесс. Там, на самом деле, дофига всего живет, в этих завалах, с огромным удовольствием.
Вопрос по близкой теме — «лес и финансы»: на Костю 17 млрд. ущерба повесили? Откуда взялась эта сумма?
АК: Это одна из моих сотрудниц постаралась: она посчитала ущерб, как если бы это было на территории лесхоза. У нас не было тогда данных по заповеднику, и она просто дала принцип расчета, как это расчитывается.
Но это еще не все.
В нашем документе было сказано: пока мы не знаем, какие, фактически, потери. И если потери такие-то — то ущерб равен семи млрд., а если вот такая-то — то десять млрд.
Прокуратура увидела в документе две суммы — семь и десять млрд., — сложила, и получилось семнадцать. Слова между этими суммами они не прочитали, просто взяли — и сложили.
На момент составления этой бумаги мы еще не делали обследования, бумажка эта называлась как-то вроде «Примерный расчет» … Потом мы туда сходили, посчитали — получилось миллионы, а не миллиарды.
А министерство каким-то образом в ваших проблемах участвует?
АК: Кто ж их знает… Мы горим очень редко, по идее министерство может на нас вообще начхать… Ну что такое три с половиной тысячи гектар подгорело?
Керженский — 22000 гектар, Мордовский заповедник — под десяток тысяч гектар, смерти там были… Денежкин Камень просто раздули, непомерно совершенно.
Ну вот сейчас у вас проблемы: у Константина Возмителя, например — он под судом по уголовному делу…
АК: Нет, в этих проблемах они никак не участвуют.
Денег вот они всем кинули хорошо. Вот, смотри — «Егерь», «квадрики», мотопомпы — сразу куча всего. В этом плане они участвуют.
Политически — нет. Хотя — может, я и не знаю, может, МЧС только благодаря им и работали…
Тогда же приезжал целый Большой Министр, я с ним за ручку здоровалась, с ним летала на вертолете… Но мы летали не в заповеднике.
Как так? Репортажи ведь были, что министр с губернатором области Мишариным заповедник осмотрели…
АК: Не, они были на севере, в Ивделе, там действительно пожары были не в пример нашему, 216 000 гектар горело, это как три наших заповедника целиком…
Но — целый Большой Министр, может, это какую-то роль сыграло, я не знаю.
В вашем министерстве есть, наверно, департамент, который впрямую занимается заповедниками. Сколько у него в ведении заповедников?
АК: Сто пятьдесят, это вместе с природными парками.
Многих ли из руководства этих ста пятидесяти организаций судят по уголовным делам?
АК: Одного, нашего Костю Возмителя.
И что говорит на эту тему департамент? Это ж ЧП, нет?
АК: Ничего они не говорят. Тишина. Я отправила им всю информацию по делу, они все знают — никакой реакции. Смотрят, как пойдет — так и пойдет. Великие экологи. Наблюдатели.
Хотя странно, да, я согласна.
АК: Извини, прокуратура.
Здравствуйте. Да. Во сколько? Спасибо, что предупредили. Что-то не помню такого… У вас, в прокуратуре? Да, сейчас иду. До свидания.
Слышал, да? Мне в прокуратуру бежать.
Удачи.
АК: Спасибо, пока.
PS. В то время, как Североуральская дума учит руководство заповедника, как следует тушить пожары — в районе уже полыхают леса.
Снимок сделан 18.05.2011
Сообщество заповедника: http://d-kamen.livejournal.com/
Пожар закончился, в Свердловской области начались пожары нового сезона, но и прошлогодняя история все еще не закончена.
Бывший замдиректора заповедника под судом по обвинению в халатности, суд все еще тянется.
Пожарные обвиняют директора в неподготовленности к новому пожароопасному периоду.
Региональная пресса полна статей на тему «Заповедники опять не готовы к пожарам», представители прокуратуры выступают по телевидению на ту же тему.
Спикер Североуральской городской Думы грозит директору заповедника рассмотрением вопроса о несоответствии должности.
Что думают об этом в заповеднике — по телевизору особо не слышно (единственный репортаж РТР — по ссылке).
Попробуем услышать подробности по скайпу.
Анна Квашнина
akvaanna: директор заповедника "Денежкин Камень", биолог, специалист по ГИСВячеслав Постников: в заповеднике — с декабря 2009-ого года, инспектор охраны, затем — старший инспектор. С января 2011-ого — заместитель директора по охране заповедника.
Курсивом выделены мои ремарки.
Звоню.
Пожарные части: «не подставляться!»
Давай немного об охране: если где-то загорелось — когда вы об этом узнаете? В худшем случае?
АК: Наверно, в пределах суток — но это на средней части территории. Территория немаленькая и довольно гористая, она не обозревается с одного места. Чтобы все увидеть — надо находиться на восьми местах сразу, подняться на восемь гор.
От вашей базы эти точки примерно на каком расстоянии?
АК: Тридцатник, примерно. То есть туда надо приехать и подняться… вовремя к тому же. Или восемь человек должны на этих восьми точках сидеть постоянно.
У вас пересеченка, горы, тайга — черт ногу сломит. На пожарной машине, допустим — какой процент территории достижим?
АК: Я раза четыре уже на этот вопрос отвечала уже, тебе повезло! Я Росприроднадзору специально посчитала: «процент охвата территории с дорог». Я — человек дотошный, полезла в ГИСы, сделала анализ.
Три процента территории можно тушить с пожарной машины. Считала, что мы с машины два рукава в стороны раскидываем, с дороги — и вот эту зону посчитала.
Ты писала в блоге, что вам необходимо заключать с пожарными договоры на тушение. У меня вот нет с ними договора, но если загорится мой дом — они приедут меня тушить. Чем вы хуже?
АК: Они работают, когда создается угроза населенным пунктам. И в прошлом году это сработало: они работали не шатко, не валко до тех пор, пока пожар не стал угрожать поселкам… Вот тут все и забегали.
То есть это договор на работу, которую они делать не обязаны. Значит, они могут заключить с вами договор, а могут и не заключить, правильно?
АК: Ну да, конечно. Они и не заключают.
ВП: Пожарные не стали с нами договор заключать, сказали — не их компетенция, они не занимаются тушением лесных пожаров.
АК: Им, скорее всего, господин Шойгу дал установку на такие вещи не идти.
Не подставляться?
ВП: Говорили, что если у них в министерстве узнают, что кто-то заключил договор на тушение лесного пожара — они получат по полной программе.
АК: Наш 15-ый отряд федеральной пожарной службы нам отказал, он у нас один здесь, районный. А больше пожарных здесь нет.
Висимскому заповеднику тоже отказали… не помню, какая часть — они стоят в Кировграде.
Судя вот по этой статье, начальник 15-го отряда федеральной противопожарной службы Николай Попов принимал активное участие в совете Думы Североуральска и обвинял руководство заповедника в неправильной подготовке к пожароопасному периоду.
Замечу, это тот самый начальник, который отказался заключать договор с заповедником
Есть еще ВДПО — это добровольные пожарные. С ними мы заключили договор. Там целых пять человек и пять ранцевых опрыскивателей. Это даже не смешно. У них есть лицензия на тушение, они — профи… Но техническое оснащение минимальное, и их мало…
С нами заключают договоры всякие ДРСУ, ЖБИ — у них есть люди, у них есть техника…
ВП: Если одновременно будет пожар и у нас, и на территории области — у нас всю технику заберут, мы останемся с этими бумажками-договорами…
АК: Авиаторы нам так и сказали: мы к вам поедем, только если у нас не будет работы вокруг. Но если загоримся мы — значит вокруг полыхает уж всяко, и вся техника будет занята.
Зато пинать нас будут в первую очередь, потому что мы «федералы» и бельмо на глазу.
Когда начальника нашего 15-ого пожарного отряда в лоб спросили: «И что, вам теперь не звонить, если у нас что случится?» — он знаешь, что сказал? «Звоните, телефон все стерпит!»
То есть без угрозы населенному пункту на ваш вызов вы получите отказ?
АК: А вот не знаю. Он дал нам понять, что не приедет, но… не знаю.
На самом-то деле — они мне меньше всех нужны, и от них у меня больше всего проблем.
Я их боюсь, честно говоря: все, что угодно — только не они. Будь моя воля — я б их вообще сюда не пустила… Но так говорить нельзя: меня сразу обвинят в том, что я ничего не делаю, что у меня пожар… Но мое персональное желание — на километр их не подпускать. Идиотичнее их никто себя на пожаре не вел…
Это тот отряд, который ехать в лес отказывался, чтобы машину не поцарапать?
АК: Ну да. Они не приезжали, они врали, они ловили рыбу сетями на Шегультане, в заповеднике, лаялись постоянно… Я мало к кому так отношусь плохо, но тут…
Там есть хорошие ребята в отряде, но немного. И обстановка там ужасная… Да и испорченные отношения с МЧС — это во многом благодаря им.
Пожар на камнях
Подходя к пожарам… Несколько раз заповедник горел ведь, да?
АК: Нет, один раз только — в 38-ом году.
И был один-единственный пожар в верховьи реки Быстрая, от туристов, быстро потушили, на очень небольшой территории. В 99-ом, ноль целых ноль десятых гектара горело… И все.
Мы горим раз в семьдесят лет.
Нас жгут, нам жгут избушки — раз в два года примерно. У нас сгорело двенадцать изб, представляешь, с 92-ого года.
Вокруг сгоревшей избушки малина зеленая стоит, а от избушки — аккуратный черный квадрат. Рядом с избушкой не загорается ничего.
Вокруг — горит постоянно: все время горят Припышминские боры , Виксимский уже десять лет как почти каждый год горит — а мы не горим.
Потому, может, так сильно и горели, что много накопилось «горючки» — валежник, ветки… Да еще курумы и то, что у нас почвы нету — тоже роль сыграло: по курумникам огонь быстро распространяется.
Отчего загорелось, как ты думаешь?
АК: Я лично думаю — поджог.
А у официальных экспертов причины нет. Они сделали три варианта, но сказали, что установить причину невозможно.
Второй вариант, кроме поджога, как ни смешно — это могла быть молния. Начало горения было не у тропы, а довольно далеко от нее, метров двадцать-тридцать. Окурок так не кинешь и ходить туда незачем.
Погоды какие тогда у вас были?
АК: Была гроза, по-моему 13-ого или 14-ого числа, нашли мы ее.
Я видел запись, где ты руками вскрывала вроде бы грунт чуть не на полметра, а это не грунт, а моховая подушка…
АК: Ну да, там ничего нету. Воздух и топливо.
Что делают в средней полосе России? Берут трактор, почву взрывают-вскапывают и в этом месте пожар держат, не дают опашку перескочить.
У нас пахать нечего, у нас почвы нет. Все, что у нас растет — растет на средне- и крупноглыбовом курумнике, на каменистой россыпи. Лес, мох — а под ним камни. Маленькие — это размером со стул, большие — ну… с машину. И это надо пахать.
Самое оптимальное — это связка из ИМР, инженерной машины разграждения — это такой танк с клешней, он просто перед собой лес раздвигает, идет, на него стволы сыплются, а он все это разгребает… За ним — бульдозер Caterpillar, он за ИМРом завалы расчищает.
Такая связка еще как-то может ехать. И только за такой связкой может идти пожарная машина.
Сколько в день таким образом можно пройти?
АК: Километра три. Так мы этим летом и работали, но с большими перерывами: то ИМР ломался, то трактор…
Тут вообще только жечь надо, навстречу фронту. Пожарные огонь поливают… ну никакого смысла в этом нет. Это ж классика! Нужно отступать метров двести от фронта огня, прорезать минполосу-опашку, от нее жечь навстречу. Все.
У нас какие главные ошибки были, которые как раз надо было анализировать? Резали по пожару, прямо перед фронтом.
А огонь успевал проскочить, пока вы пахали?
АК: Ну да! Мы опять режем — он опять проходит.
Мы смогли остановить его только там, где отожгли навстречу. Хорошо, что УРПСОшники к нам приехали…
УРПСО — это региональный поисково-спасательный отряд, я про них в блоге писала…
Это тоже МЧС, но это совсем другое МЧС. Они в Кургане тушили — там научились жечь… и они работали. Они не «строились», они просто пахали — ночью, вечером, утром пахали…Они знали, что они делают, они смотрели карты…
ВП: Это была единственная автономная бригада, их не надо было ни кормить, ни чего еще — у них все было с собой. Они действительно навыками обладают. И поэтому они вменяемые. У них не только руки-ноги. Они слушали, они спрашивали, обсуждали.
Они, в принципе, больше нас слушали, чем то руководство, которое бегало по утрам вприсядку…
АК: У МЧСников было мероприятие — в девять утра у них было построение.
Подъем, завтрак, построение, развод. Они начинали тушить часов в одиннадцать, когда наоборот, нужно заканчивать — поднимается ветер и нужно «ховаться под диваны», что называется.
Собственно, весь этот фронт, который к Денежкиному шел — мы именно с УРПСО отбили.
Если б там работали МЧСники — мы бы и Денежкин упустили.
Тут еще один момент… Пожар возник в срединной части заповедника, и вместо чтоб его локализовать —пожарные стали отсекать его от областных земель.
Для них задачей номер один было не пропустить его в область. Пожар полз по заповеднику на юг, шел вдоль заповедника и набирал силу. И когда он набрал силу — его уже никакая королевская рать не могла утихомирить.
Если бы был некий мозг, который начхал бы на то, что есть областные, федеральные земли… С этим пожаром надо было принципиально иначе работать — его надо было отсекать с юга, внутри заповедника, и отжигать со стороны лесхоза — он бы не ушел никуда.
Я видел пару роликов в сети, где ваши ребята, да и ты тоже, вениками тушите…
АК: Это мы ждали вертолет и машину.
Все это охлестывание не имеет смысла, если к тебе сейчас не подъедет машина.
До воды там недалеко было, метров триста. В ранец помещается 20 литров, но грузишь обычно литров пятнадцать, иначе просто тяжело…
Были еще более абсурдные ситуации: я бегала к ребятам с бутылками-«полторашками». В крышке дырку делаешь — и льешь.
Тут связка такая: один идет с ветками, хлещет, за ним другой дотушивает. Ветками хлещешь, останавливаешь движение огня. Это как раз был самый стремный момент, он длился несколько дней, когда пожар подходил к Шарпу. Мы держали до машины.
Нам говорят «сейчас машина будет, ждите!» — мы сбиваем огонь… Нам нужно было не дать пожару перескочить через дорогу.
Какие-то у нас были моменты, когда бульдозер не успевал подходить — мы с УРПСОшниками руками разбирали этот мох…
Ясно, как тушить не надо. А как надо?
АК: Жечь навстречу.
ВП: Только надо, чтобы человек взял на себя ответственность отпустить пожар до того места, где его можно локализовать.
АК: Нужно очень хорошо понимать географию территории, ее природные особенности, хорошо разведать — и жечь.
Да там много чего надо понимать — и рельеф, и лес… Сосняк, например, по-другому горит, чем темнохвойка — такие вещи надо знать и понимать.
ВП: Повторю — надо решиться взять на себя ответственность.
Если горит квадрат километр на километр — не тушить его по периметру, а опахать территорию полтора на полтора, приготовиться. Там уже собрать технику, отжигать и ждать, чтобы пожар выгорел внутри. Бурелом, например — не нужно его тушить, надо, чтоб он сгорел внутри…
Это самое эффективное.
Иначе только зря убивать людей, ползать в горы, как тут было — 800 метров в гору с рюкзаком, два ведра воды с собой. Естественно — пару раз туда сбегают, и все.
Война по всем правилам, со стратегией и тактикой получается…
АК: Даже больше того, потому что ты воюешь с территорией. Понимать территорию сложнее.
Танковое масло, подушки и девочка Полина
Пожар у вас начался 15-ого июля. А когда у вас появились силы МЧС?
АК: Пожарные — через сутки, а региональные МЧС — 22-ого. Базировались на территории заповедника, на границе… на Шегультане.
Представляешь себе Североуральск? Сто тысяч населения, меньше даже. Шахтерский город, бокситовый рудник, производства никакого нет. Больница, школ штук десять, Дом культуры, вокзал…
И сто пятьдесят человек сюда приезжают, не обеспеченных вообще ни чем.
То есть мы для них в Североуральске должны найти сто матрасов, мы их должны всех накормить… Даже не администрация города, а мы.
Мы в пионерлагерях, в доме престарелых собирали одеяла, матрасы… Или, например, ГСМ: они нагнали штук десять пожарных машин, и счет ГСМ пошел на тонны. Или — звонят: «нам нужно срочно тридцать литров танкового масла!». Или сварочный аппарат. В двенадцать ночи они звонили — «нужны раскладушки и одеяла!»
И вот мы все это делали из ничего.
Я ж думала — МЧС приедет, мы просто им заплатим большие деньги — и все. Ну, покажем им: «вот это гора Чурок, вот речка, вот еще что-то»… Ни хрена.
Всех накормить — мы заключили договор со столовой, а сперва просто покупали еду, притащили туда полевую кухню, в лагере устроили всякие продуктовые палатки…
Санэпидстанция еще сразу же приехала туда! Хорошо, что у нас там была куча бутылок с газированной водой — первое, что их заинтересовало: «а что они пьют?»
К нам приехала волонтером потрясающая девочка, Полина.
И вот эта Полина привезла с собой 150 тысяч, просто в кармане. Молоденькая девочка, накопила на квартиру.
Прискакала из Екатринбурга: «Чем могу помочь? У меня бизнес, я в Екатеринбурге шью занавески…»
Тут свалились на нас эти сто пятьдесят человек, денег на счету нет, а их быстро надо накормить.
Она выкладывает эти свои сто пятьдесят тысяч.
Девчонка, одна. Она не Ходорковский, не «новый русский» — она занавески шьет. Худенькая такая, красавица… это был ангел во плоти.
И вот первые несколько дней региональные части МЧС кормила девочка Полина.
Мы не смогли бы без нее их накормить, никак. Не было у нас денег.
Вот еще одно упоминание этой девушки, у Е.Ройзмана, который ездил помогать заповеднику. Оттуда же — пара фотографий
Да даже если бы и были деньги — мы не смогли бы. У нас не было специального фонда «на кормление МЧС».
К нам пришли в результате деньги, восемь миллионов, но пришли они позже, а в долг никто работать не хочет.
В каком-нибудь Спитаке разрушенном они тоже всех трясли бы, что им нужны подушки и одеяла? Как они работают в других ситуациях? Не знаю…
Подозреваю — в этом году то же самое будет. Вряд ли что-то изменится. Тылового обеспечения, как оказалось — нету.
Авиалесоохрана
А что с авиацией?
АК: Понимаешь… сертификат на тушение лесных — именно лесных — пожаров есть только у Авиалесохраны. www.aviales.ru
Но у них численность — смешная: 100 человек на таежную Свердловскую область.
ВП: Договор у нас с ними есть. Когда возникнет пожар… и если они к нам прилетят — то им проплатят.
С техникой что у них?
АК: Вертолет они на базе арендуют. В Авиалесоохране — только люди.
ВП: Договор с авиабазой на предоставление вертолета десантникам должны заключить мы.
АК: Вообще Авиалесоохрана раньше была большая служба, ее просто похерили, простите. Страна ее похерила. Вот это и были те профессионалы, которые должны были тушить лесные пожары.
Помнишь, ты спрашивал — куда звонить, если что? Вот раньше надо было звонить именно им.
Самое печальное, что даже если они сейчас введут штат не сто человек, а триста — они двести человек не сделают. Специалисты же нужны. Иначе получат таких же, как работают в МЧС: там же работает совершенно безбашенная молодежь, те же, кто в милиции… «Мясо» это называется.
ВП: Наличие формы и работа в структуре еще не значит, что ты специалист.
АК: Их отправят ранцевыми тушить — они по ранцу слили и пошли спать. Им пофиг абсолютно — пойдет пожар, не пойдет и что там дальше будет. Все равно в два часа заберут на обед.
А есть все же смысл от пожарных самолетов и вертолетов?
АК: Никакого, на мой взгляд. Смотри: вертолет, один штука, три тонны воды, сорок-пятьдесят минут ему на заправку, вылил, улетел, час его нет, прилетел, вылил…
Он делает шесть-восемь сбросов за день. И что?!
Мне кажется — это нецелесообразно. Это руками лучше делать. Если ты можешь, конечно, вертолетов штук тридцать нагнать, тогда…
ВП: Ну, если вертолет будет зависать при сбросе, как было в Полевском — он будет тушить. Но когда он пролетает над лесом — а зависать он не может, у них техника безопасности — происходит распыление, мельче, чем утренняя роса.
Плюс к тому он воду должен бросать не в пожар, а на кромку, метров за двадцать до фронта. Если сбрасывает в огонь — один пар долетает.
Учения МЧС в Полевском, 21.04.2011
Отчет МЧС на сайте министерства
Анна Квашнина была на этих учениях: Вертолетик аккуратно завис над костром и, повисев, аккуратно выплюнул на костер 3 тонны водички. Ни разу за весь пожар (в 2010 г.) зависания не видала.
АК: Вертолет — он знаешь, для чего нужен? Чтобы хотя бы раз в два дня сделать облет, разведать ситуацию. Чтобы смотреть и сверху, и снизу. Это важно.
Я, кстати, в ближайшее время собираюсь получить корочки «руководитель тушения пожара».
Конечно, по-правильному если — то каждое утро руководитель тушения пожара должен сделать облет… Это ж все уже придумано, и не нами.
Как следует готовиться к лету? Чего требуют от вас и что, по-вашему, следует делать?
АК: От нас… хотят всего и сразу. И все разное.
Москва пишет телеграмму за телеграммой, чтоб мы заключали договоры с пожарными и прочие договоры. Самое оптимальное, наверно — это иметь некую мобилизационную группу. Нам не нужно содержать бульдозер у себя. Он нам понадобится раз в семьдесят лет. Но нужна такая возможность — чтобы нам его быстро дали.
Что еще? Мотопомпы купили такие, которые можно вдвоем унести — это принципиально. Ранцы… Ранцы, вообще, конечно — дурацкая вещь. Самое важное в подготовке, мне кажется — это своих научить и со всеми договориться, больше ничего не надо.
Ну научишь своих — что они, вениками будут тушить, как в прошлом году?
АК: Для них важнее понять природу этого пожара, понять территорию — это гораздо важнее. Ну и как можно раньше заметить.
Ты говоришь — будут «квадрики»?
АК: Будут, два будет. Восемь колес!
Будет прицеп с бочкой на 500 литров, две мотопомпы заказали, которые можно на «квадриках» возить… «Квадры», которые к нам приезжали из Екатеринбурга — тоже были с тележками…
«Квадрики» эти — как маленькие тараканчики такие…
У нас застряли две пожарные машины в завале… Они ж приезжают без гаечных ключей, без тросов, без бензопил…Зато красивая красная машина.
Они поехали что-то тушить — и их засыпало стволами спереди-сзади. Они б там сгорели, если б не «квадры»: они завелись, туда — с бензопилами, вжик-вжик-вжик — машины выехали.
Разведку пожара осуществляли, полный кузов этих пластиковых бутылок с водой набирали — и ездили окарауливать, дотушивать…
Комиссия по чрезвычайной ситуации
Как организационо устроено тушение пожара?
АК: В лесхозе считается крупный пожар – если он охватил больше 25 гектар. В первый день нашего пожара, к вечеру – у нас горело 40 га. Началось с 12 га.
И как только дошло до сорока гектар – начались звонки мне и Татьяне Ивановне – она тогда меня замещала: ей глава адмнистрации и лесхоз, и пожарная часть тоже кричали – «ни в коем случае не говорите никому, что у вас больше 25 га горит!», потому что с этого момента начинается «крупный лесной пожар»
Ну и чем это опасно или неприятно администрации и пожарным?
АК: Тогда им действовать надо. До 25 га горит – заповедник мучается сам, более 25 га горит – администрация должна вмешаться.
В заповеднике ЧС (чрезвычайная ситуация) объявляется с момента пожара, приказом директора.
В районе ЧС объявляет глава администрации.
А ему ее объявлять очень не хочется, мы это уже проходили однажды.
ЧС в районе – это значит, что потом мэра будут потом всяко пинать, разбирать, когда ЧС кончится… Естественно, ему этого не хочется. Поэтому ЧС ему объявлять тоже очень не хочется.
Когда у нас потерялись девчонки – он должен был объявить ЧС. Они у нас потерялись в пятницу вечером, в субботу утром мы сообщили об этом в МЧС. Глава администрации обязан был объявить ЧС в тот самый момент. Издается приказ, создается комиссия, начинает работать штаб по чрезвычайной ситуации, который начинает командовать, как на войне.
В тот раз ЧС объявили во вторник, через четыре дня после того, как девочки потерялись! Причем только после того, как я практически шантажировала главу администрации. Он кричал мне «вы почему не командуете, там МЧС приехало!»… Ну что, с ума сдурели – как я могу командовать МЧС?!
И при пожаре то же самое, должна создаваться КЧС – комиссия по чрезвычайной ситуации.
В ней сидит не один директор заповедника, который ищет танковое масло и подушки, а какие-то шишки районные, имеющие административный ресурс.
Чтобы член комиссии мог позвонить директору базы и сказать: «Мне необходимо вот это и вон то», позвонить в больницу и сказать: «Мне нужен врач в лагере МЧС».
А бегает директор заповедника — «пожалуйста, выделите нам врача», потому что в таком лагере должен быть врач…
«Пожарные деньги» должны к нам очень быстро приходить — а они не приходят. Это проблема.
Во время пожаров 2010-ого года пожарный вертолет простоял на земле четыре дня лишь потому, что было невозможно получить со счета деньги на топливо: деньги были переведены в пятницу, а суббота и воскресенье — в банке выходные. В долг топливо не давали.
Проблемы возникают в точке пересечения юрисдикций: на областных землях я ничего не могу сделать. И вот тут в руководстве пожаром нужен кто-то из правительства области, а лучше — кто-то, стоящий выше областного уровня, надрегиональный руководитель, чтобы не было разницы — лесхоз, заповедник. Вот есть пожар, его нужно остановить, а все остальное — не важно.
Но этого нет. И не будет.
Что-то там делается, шевелится, вроде, но то, что я вижу — это раздача ответственности и прикрывание задниц. Все занимаются прикрыванием задниц.
Ну… в общем-то оно правильно, понятно по-человечески. Даже не вызывает раздражения.
Раздражение вызывает то, что кроме этого прикрывания не происходит ничего.
Вот это страшно.
Экономическая выгода от пожара
Что сейчас происходит, после пожара?
ВП: Сейчас такой интересный вопрос есть — вывоз и продажа леса, который остался после пожаров… Уже написали, что благодаря поправкам в закон, которые они внесли, можно реализовывать лес, который упал во время пожаров… И в область уже поступило четыре миллиона рублей
А сейчас они и нам письма кидают, что нам тоже надо вывезти лес и реализовать его.
Статья в «Российской Газете» на тему продажи горельников
АК: Давят очень сильно, но, к счастью, это запрещено однозначно.
Тут два момента: во-первых, можно выиграть достаточно неплохие деньги на разбор этих завалов, а затем еще и продать этот лес.
Но такое давление сейчас идет на эту тему, что иногда даже создается впечатление, что виновников пожара надо искать среди тех, кому это выгодно.
ВП: На тендерах на расчистку леса самые дорогие участки — те, где есть подъезд к лесу… А у нас горело в основном там, где есть единственный, фактически, подъезд.
АК: Но мы, все-таки, «федералы» и у нас достаточно жесткое положение, мы в наш департамент в Москву направили свои возражения на эту тему…
Если кто не в курсе: 11.05.2011, Председатель правительства РФ Владимир Путин подписал постановление о запрете сплошной противопожарной рубки леса в заповедниках, национальных парках и государственных природных заказниках. Соответствующие изменения внесены в правила пожарной безопасности в лесах.
А кто давит-то, откуда вам идут эти предложения?
АК: МЧС
ВП: Они ссылаются на то, что валежник в лесу — это пороховая бочка.
АК: У меня три официальных письма от них на эту тему: «Срочно реализовать лес». Два письма от начальника местного отряда и одно — от Заленского, начальника МЧС области
ВП: Такое ощущение, что вся реализация леса идет под крышей МЧС…
АК: Не знаю, но официальные письма у нас пока только от них.
А расчистка будет страшна не тем, что они уберут этот лес, а тем, что расчистка — это дороги, они же все в дребезги разнесут.
Да и убирать его, вообще-то, не нужно, этот лес — он там нужен. Он там гниет, органика там всякая. У нас ведь вся территория завалена, это нормальный процесс. Там, на самом деле, дофига всего живет, в этих завалах, с огромным удовольствием.
После пожара на заместителя директора по охране, Константина Возмителя, было заведено уголовное дело по статье «халатность» и вменен ущерб в 17 млрд. рублей за 3 500 га леса, пострадавшего от пожара.
Примерно в то же время губернатору Свердловской области Александру Мишарину была вручена медаль за тушение пожаров. В области, которой он руководит, летом 2010 года сгорело 257 000 га леса.
Вопрос по близкой теме — «лес и финансы»: на Костю 17 млрд. ущерба повесили? Откуда взялась эта сумма?
АК: Это одна из моих сотрудниц постаралась: она посчитала ущерб, как если бы это было на территории лесхоза. У нас не было тогда данных по заповеднику, и она просто дала принцип расчета, как это расчитывается.
Но это еще не все.
В нашем документе было сказано: пока мы не знаем, какие, фактически, потери. И если потери такие-то — то ущерб равен семи млрд., а если вот такая-то — то десять млрд.
Прокуратура увидела в документе две суммы — семь и десять млрд., — сложила, и получилось семнадцать. Слова между этими суммами они не прочитали, просто взяли — и сложили.
На момент составления этой бумаги мы еще не делали обследования, бумажка эта называлась как-то вроде «Примерный расчет» … Потом мы туда сходили, посчитали — получилось миллионы, а не миллиарды.
А министерство каким-то образом в ваших проблемах участвует?
АК: Кто ж их знает… Мы горим очень редко, по идее министерство может на нас вообще начхать… Ну что такое три с половиной тысячи гектар подгорело?
Керженский — 22000 гектар, Мордовский заповедник — под десяток тысяч гектар, смерти там были… Денежкин Камень просто раздули, непомерно совершенно.
Ну вот сейчас у вас проблемы: у Константина Возмителя, например — он под судом по уголовному делу…
АК: Нет, в этих проблемах они никак не участвуют.
Денег вот они всем кинули хорошо. Вот, смотри — «Егерь», «квадрики», мотопомпы — сразу куча всего. В этом плане они участвуют.
Политически — нет. Хотя — может, я и не знаю, может, МЧС только благодаря им и работали…
Тогда же приезжал целый Большой Министр, я с ним за ручку здоровалась, с ним летала на вертолете… Но мы летали не в заповеднике.
Как так? Репортажи ведь были, что министр с губернатором области Мишариным заповедник осмотрели…
Вот, например
АК: Не, они были на севере, в Ивделе, там действительно пожары были не в пример нашему, 216 000 гектар горело, это как три наших заповедника целиком…
Но — целый Большой Министр, может, это какую-то роль сыграло, я не знаю.
Согласно официальному отчету (PDF) в области сгорело 257 000 га леса
В вашем министерстве есть, наверно, департамент, который впрямую занимается заповедниками. Сколько у него в ведении заповедников?
АК: Сто пятьдесят, это вместе с природными парками.
Многих ли из руководства этих ста пятидесяти организаций судят по уголовным делам?
АК: Одного, нашего Костю Возмителя.
И что говорит на эту тему департамент? Это ж ЧП, нет?
АК: Ничего они не говорят. Тишина. Я отправила им всю информацию по делу, они все знают — никакой реакции. Смотрят, как пойдет — так и пойдет. Великие экологи. Наблюдатели.
Хотя странно, да, я согласна.
…Телефонный звонок.
АК: Извини, прокуратура.
Здравствуйте. Да. Во сколько? Спасибо, что предупредили. Что-то не помню такого… У вас, в прокуратуре? Да, сейчас иду. До свидания.
Слышал, да? Мне в прокуратуру бежать.
Удачи.
АК: Спасибо, пока.
PS. В то время, как Североуральская дума учит руководство заповедника, как следует тушить пожары — в районе уже полыхают леса.
Снимок сделан 18.05.2011
Сообщество заповедника: http://d-kamen.livejournal.com/
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2011-05-19 08:25 am (UTC)no subject
Date: 2011-05-19 08:30 am (UTC)no subject
Date: 2011-05-20 05:20 am (UTC)no subject
Date: 2011-05-20 08:37 am (UTC)Но вокруг дымит, и неслабо. Меня бесит, что пожарные отказались заключать договор с заповедником — и после этого они же "учат жить" дирекцию заповедника...
no subject
Date: 2011-05-20 08:41 am (UTC)no subject
Date: 2011-05-20 07:31 am (UTC)no subject
Date: 2011-05-20 08:39 am (UTC)Но деньги — это решение со смыслом "крутитесь сами, никто вам не поможет". А на вертолет и содержание десантной группы этих денег по-любому не хватит.